Shark's Home Page

1). :-D

— А хочешь обезьяну? — спросила Наташка, когда мы возвращались из школы.
— Обезьяну? — ошарашено переспросила я. — Какую обезьяну?
— Настоящую, живую, маленькую, классную!
— Зачем мне обезьяна, у меня собака есть.
— Да ну собака, — презрительно протянула Наташка. — Толку от нее: лежит,
спит, ест, а твой Микки даже и не гавкает. А тут обезьяна — прикинь!
— Д-а-а-а, оно, конечно, неплохо было бы, только где ее взять?
— Так папа мой через неделю возвращается. Везет обезьяну, ему где-то
подарили. Обезьяна родила малюсенького обезьянчика, если хочешь твой
будет, а большая обезьяна нам останется, — захлебывалась восторгом
подружка.
Наташкин папа был моряком, ходил в долгие плавания в загранку, поэтому я
поверила однокласснице безоговорочно. Оставалось уговорить родителей.
За ужином я объявила:
— Мампап, у нас скоро будет… обезьяна! — и все подробно рассказала
родителям.
— Э-э-э-э-э — сказал папа.- А-а-а-а-а-а — сказала мама.
— Никогда! — завопила мама через минуту. — Никогда в моем доме не будет
никаких обезьян. Через мой труп!
— Да! У нас уже есть. Две, — добавил папа, покосившись на жену. — Больше
не надо!
— Ах, так! — вскипела я, – Ну ладно! — обозвав родителей черствыми
бездушными садистами и, пригрозив уйти из дома вместе с несчастным
животным, я убежала в свою комнату, громко хлопнув дверью. Ворочаясь в
постели, я мстительно рисовала себе душераздирающие картины наших с
обезьяной скитаний по темным улицам города и последующей смерти от
голода и холода. Дойдя до сцены похорон и представив себе родителей
кающихся и рвущих на себе волосы (но поздно дорогие мои, поздно!), я
мирно уснула.

Родителям не спалось. Проговорив на кухне до утра, они так и не решили,
как спасти семью от нашествия заморского чудища и разошлись по своим
делам, договорившись посоветоваться с друзьями и сослуживцами.
Папа собрал близких друзей у нас на кухне.
— Избаловали вы засранку, лупить ее некому, — авторитетно заявил дядя
Сережа после первой рюмки.
— Поздно уже, — мрачно сказал папа. — Девке одиннадцать скоро, вырастили
на свою голову.
— Да ладно тебе, Георгич, — наливая по второй, сказал дядя Саша. — Пускай
несет свою макаку, воспитаем! Что ж мы, из обезьяны человека не
сделаем?! И нечего тут говорить больше. Будем, мужики!
Мама приехала на работу, не раздеваясь, села у себя в комнате и
погрузилась в горькие думы.
— Татьяна Аркадьевна, — заглянула в комнату молоденькая машинистка
Раечка, — Текст дневного выпуска готов. Что с вами, вам плохо?
— Обезьяна! — страшным голосом сказала мама, подняв глаза на девушку.
— Что?… Кто?… Я…. я – обезьяна? — голос Раечки подозрительно
зазвенел.
— Да, обезьяна! — повторила мама, с ужасом глядя на Раю.
Девушка метнулась к зеркалу.
— Неужели я сегодня так плохо выгляжу? — чуть не плача, спросила она.
— Тьфу, блин, да не ты, успокойся, — наконец очнулась мама. — Моя дочь
через неделю принесет в дом обезьяну!
Новость мгновенно облетела всю главную редакцию информации Гостелерадио,
где работала мама. Через десять минут в комнате собрался весь коллектив.
Зная о моих выходках не понаслышке (я частенько бывала у мамы на
работе), народ четко понимал — обезьяна будет! Посыпались советы,
рекомендации, утешения. Естественные сомнения присутствующих по поводу
ввоза в СССР мерзкой твари развеял мамин коллега:
— Моряки они, бляха, все что хочешь провезут. Хоть крокодила.
— Не надо крокодила, — быстро сказала мама. — Я согласна на обезьяну!
Дневной выпуск новостей был сорван. Совет в Филях был в самом разгаре,
когда в комнату заглянул Главный. Обведя взглядом присутствующих, он
выдал длинную матерную тираду, суть которой сводилась к тому, что он не
позволит сволочной макаке сорвать вечерний выпуск «Актуальной камеры».
Разогнав народ по местам, он посмотрел на маму и сказал:
— Есть у меня знакомый дрессировщик, позвоню ему, может он чего дельного
подскажет. Не боись, Аркадьевна, прорвемся!
В последующие семь дней обезьяна овладела редакцией полностью. Из
редакционных комнат, буфета, курилок, аппаратных, студийных – отовсюду
неслось одно: ОБЕЗЬЯНА. Читая выпуски новостей, дикторы запинались, то и
дело находя в тексте упоминание о подлом животном. Сотрудники редакции
выясняли все: чем кормить, как лечить, ухаживать, воспитывать,
развлекать и дрессировать. Старенькая вахтерша тетя Вера вязала для
обезьянки шерстяные костюмчики и пинетки, дабы малышка не замерзла в
нашем суровом климате. В честь приноса скотины в дом решено было
устроить торжественный ужин. Шились платья и костюмы. Папа носился по
городу в поисках дефицитных деликатесов к праздничному столу. Мама по
такому случаю решила пожертвовать продуктовой заначкой к Новому году. В
школе мы с Наташкой заговорщически переглядывались, общая тайна еще
больше сблизила нас. Я, опасаясь, что Наташка передумает и отдаст
обезьяну кому-нибудь другому, делала за двоих домашние задания и
безропотно позволяла бессовестной подруге списывать у меня контрольные.
Мама, еще недавно кричавшая «через мой труп», теперь вечерами
мечтательно строила планы по взращению и воспитанию «ребенка». Все с
нетерпением ждали судьбоносного дня.
Но за день до означенной даты случилась трагедия. Моя мама случайно
встретила Наташкину и в доверительной беседе выяснилось, что Наташин
папа вернулся два дня назад. Надо ли говорить, что никакой обезьяны не
было и быть не могло! Вся история оказалась плодом богатой фантазии моей
дорогой подружки. (Много позже она рассказала мне, что так сильно хотела
обезьяну, что в красках нарисовала себе картину ее привоза отцом, сама
же в это поверила, а заодно и меня убедила). Я, подувшись немного,
вскоре простила подругу, тем более, что ее отец навез нам безумное
количество подарков и сластей, которые напрочь стерли из нашей памяти
всех животных вместе взятых. Папа с друзьями на радостях выпили все
спиртное, приготовленное к праздничному столу, и тоже благополучно
забыли об инциденте.
В редакции информации был объявлен трехдневный траур. На грандиозной
пьянке, посвященной светлой памяти макаки, сотрудники пришли к единому
мнению: подрастающее поколение — маленькие чудовища, коварно обманувшие
наивных и доверчивых взрослых.
Прошло много лет, но люди, принимавшие в этой истории участие, до сих
пор помнят о ней и нередко это становится поводом для застольных шуток.
А мама, если ей доводится бывать с внуками в зоопарке, обходит вольеры с
обезьянами стороной.

2). :-D
Произошло это, допустим, в Париже. На самом деле ни фига не в Париже,
конечно, но в одном из тех городишек, где на несколько миллионов
местного населения приходится пару десятков тысяч русских. Получается
как бы большая деревня, размазанная ровным слоем по поверхности
миллионного города. От этого возникают разные интересные эффекты.

Живет в этом условном Париже некто Жора. Он молод, красив, разведен,
приехал в Париж недавно, пытался замутить мелкий бизнес с парижанами не
скажу какой национальности, был ими кинут и к началу нашего
повествования работает в ресторане официантом и находится в финансовой
заднице глубиной с хороший колодец.

Однажды в ресторанчик приходит посетитель в хорошем офисном пиджаке, но
в сильно расстроенных чувствах. Выпивает в одно рыло половину
ресторанных запасов спиртного, после чего, узнав, что официант говорит
по-русски, зовет его за свой столик с намерением излить душу. Других
клиентов нет, Жора с разрешения хозяина подсаживается и выслушивает
нижеследующее.

Посетителя зовут Саня. История его банальна, как насморк. Во всех этих
условных Парижах страшный дефицит русских невест: все сколько-нибудь
стоящие барышни норовят выйти за местных, а союзов русских мужчин с
аборигенками существенно меньше. Саня нашел на сайте знакомств молодую и
красивую Иру из какого-то Заднепередонска. Привез в Париж, одел, умыл,
женился. Деньги дает, в душу не лезет, на мозги не капает, хочешь —
учись, хочешь — ищи работу, не хочешь — рожай ребеночка. Казалось бы,
живи и радуйся. Но нет, Ира начинает вилять хвостом. Учиться ей тяжело,
работать противно, рожать рано, в доме убрать лениво, язык не дается,
Санины друзья — дебилы, и вообще зачем он ее привез в этот задрипанный
Париж. Встает к обеду, до вечера точит лясы на форумах, потом полночи
выясняет с Саней отношения. А ему вставать в шесть утра.

Во время очередной всенощной разборки Саня не выдерживает и отвешивает
Ире хорошего подзатыльника. Та немедленно вызывает полицию, на это ее
языкового запаса почему-то хватило. Полицаи выводят Саню под белы руки
из собственного дома и запрещают приближаться к нему на пушечный
выстрел. В обед Сане звонит какой-то хлыщ, представляется Ириным
адвокатом и излагает перспективы: при разводе Ира, как пострадавшая
сторона, получит половину дома, половину банковского счета и около трети
Саниной зарплаты пожизненно. Не хилый такой кусочек. Саня не беден, но
далеко-далеко не Абрамович, лишней пары миллиардов у него нет, все
нажитое заработано своим умом и своей нервной системой, и отдавать
половину за здорово живешь ему совсем не хочется.

Дальше Саня живет в гостинице, платит своему адвокату, платит за дом, в
котором не живет, и как благородный человек еще поддерживает Иру
материально. У него входит в привычку время от времени заходить в
ресторанчик и делиться в Жорой перипетиями судебного дела: поговорить
особенно не с кем, Париж – большая деревня, скажешь одному – узнают все,
а Жора вроде бы на отшибе и вообще к болтовне не склонен. Несмотря на
разницу в положении, наши герои все больше становятся друзьями.

Тем временем Жорина личная жизнь тоже не стоит на месте. На том же сайте
он знакомится с некой Риной. Они встречаются где-то в кафе, резко друг
другу нравятся и начинают встречаться уже по-взрослому. При этом Жора,
будучи человеком отчасти восточного происхождения, корчит из себя
преуспевающего бизнесмена, сорит деньгами, и вскоре финансовая задница
достигает глубины Большого Каньона. Рина же материальными благами
охотно пользуется, превозносит Жору как любовника, но ни с кем его не
знакомит, о себе рассказывает по минимуму, свидания назначает в
пригородных мотелях и вообще шифруется изо всех сил. Объясняет она это
следующим образом: Париж – правильно, большая деревня, увидит один –
расскажет всем, а ей светиться никак нельзя: она разводится с мужем, а
по законам их новой родины жена, уличенная в измене, считается
виновницей развода и ничего не получает из совместного имущества.

При следующей встрече с Саней Жора делится с ним полученной информацией
и предлагает проверить, не ходит ли Ира налево. Саня спрашивает своего
адвоката; тот грустно отвечает, что закон о прелюбодеянии существует, но
на его адвокатской памяти ни разу не применялся: ни одна неверная жена
не дура сношаться при двух свидетелях, а косвенные доказательства, даже
самые убедительные, суд к рассмотрению не принимает. Но за неимением
лучшего варианта можно попробовать.

Саня нанимает частного детектива. Через некоторое время тот сообщает,
что кое-что нарыл, но на доказательство в суде это никак не тянет, и
передает Сане пленку (на самом деле минидиск, но неважно). Саня
понимает, что смотреть это кино в одиночку у него духу не хватит, и
зовет для моральной поддержки Жору.

Расположившись у Сани в гостинице, друзья видят на экране
третьеразрядный мотель из тех, где двери номеров выходят прямо к
парковке. Подъезжает машина, Ира входит в один из номеров. Таймер
показывает, что прошло три часа, Ира выпархивает из номера и уезжает.
Следом из той же двери выходит… как там у Александр нашего Сергеича:
кого я вижу, ба, знакомые все лица. Саня смотрит на экран, потом на
сидящего рядом, потом опять на экран… и начинает закатывать рукава.
Заметим, что по габаритам Саня внушительней Жоры раза в четыре, и исход
поединка сомнений не вызывает.

Жора, который все понял с первого кадра и давно сидит ни жив ни мертв от
страха, начинает оправдываться:
— Ну откуда я знал. Ты же мне никогда ее фотографии не показывал. И
почему Ира, когда она Рина?
— Ирина она, — мрачно поясняет Саня. – И Ира, и Рина. Молись давай.
— Ну умом-то ты понимаешь, что я не виноват? Совпадение просто. Сколько
там русских в том Париже.
— Умом понимаю, но ты все равно молись. Мне терять нечего, выхода
никакого нет, а душу отвести надо.
И тут Жору осеняет.
— Да оставь ты свои рукава! – кричит он. – Есть выход. У меня деловое
предложение. Я сейчас кое-что скажу, и ты мне заплатишь… — Жора
прикидывает в уме размер Большого Каньона, умножает на два и называет
сумму.

Для полноты картины добавим, что дальше на пленке был еще один мотель, и
лицо человека, вышедшего из номера вслед за Ирой-Риной, тоже показалось
Сане смутно знакомым. Деревня – она деревня и есть, виделись где-то у
кого-то. Но это уже не понадобилось, и без того хватило.

Полуфинал истории. На следующем свидании в мотеле, пока Рина в ванной,
Жора тихонько отщелкивает замок. Потом устанавливает Рину в
коленно-локтевую позицию лицом к двери и начинает процесс. Ровно на
середине процесса дверь отворяется, и в номер вваливаются Саня с
видеокамерой, Санин адвокат и два полисмена. Полицейские поднимают руки
в стороны и изображают всемирно известную картину «Превед».

Финал. Суд. Судья, не скрывая интереса, стряхивает пыль с закона о
прелюбодеянии. Саня сохраняет в неприкосновенности имущество и зарплату,
адвокат получает гонорар, Жора получает возможность открыть собственный
ресторанчик. Ира получает шиш и вынуждена убраться из города: Париж
проигравших не любит. Неизвестно, вернулась ли она в Заднепередонск, но
хочется думать, что вернулась.

Суперфинал. Однажды в Жорин ресторанчик приходит Саня с незнакомым
парнем.
— Это Олег, — говорит Саня. – У него такая же проблема, как у меня. Ее
анкету на сайте мы уже нашли. Поможешь?
— Попробую, — отвечает Жора.